Я пожевал кончик карандаша, приобретя орально пару кедровых щепочек, и начал писать:
1. Эдвард, Джейн, Сирень, а теперь, возможно, и Оливер были, по всей видимости, исцелены Дэвидом посредством наложения рук.
2. Горячая рука, возлагаемая на человеческое тело, ничем, разумеется, не отличается от горячего компресса, нагретой фланели или, коли на то пошло, от горячей булки с маслом, возлагаемых на то же самое тело. Если одного лишь тепла довольно, чтобы излечивать рак, астму и сердечные расстройства, медикам следовало бы давно оповестить нас об этом.
3. Стало быть, руки Дэвида передают некую энергию, отличную от тепловой.
4. По моим понятиям, электричество, магнетизм и гравитация суть единственные существующие во вселенной физические поля. Молекулу, атом, или как их там называют, никакой другой силой сдвинуть с места невозможно. Нет, существует, конечно, и пара других сил, однако лишь на бумаге.
5. Единственная достойная рассмотрения сила, как я всегда считал, это творческая сила человека, – скажем, способность написать стихотворение или восстановить справедливость.
6. Существует, однако, и такая вещь, как сила внушения. Один человек может загипнотизировать или в чем-то убедить другого. У нас имеется вера, имеется Гитлер, имеется реклама. Но вера исцеляющая? Ой, бросьте. Боль может быть иллюзией разума, но опухоли и закупоренные артерии – никак нет. А кроме того, есть же еще коновал и, судя по всему, врачи Джейн.
7. Если все это правда, если Дэвид способен изменять молекулярную структуру, – а именно это мы и обсуждаем, – тогда мир должен узнать о его способностях.
8. Я крестный отец Дэвида. Как я отношусь к нравственной стороне того, что (а) ему станут перемывать кости во всех газетах, (б) его будут рвать на куски ученые и фанатики, норовящие либо доказать, что он мошенник, либо раздуть его дар до небес?
9. Что значит «дар»? Дар – это такая вещь, которая подразумевает наличие дарителя. Почему Бог должен тратить время на то, чтобы наделять кого-то силой целителя? И как тогда быть со свободой воли и обязанностью человека управляться со своей жизнью без неуместного вмешательства со стороны Творца? А как насчет миллионов людей, которые умирают ежегодно, не получая шанса быть исцеленными Дэвидом? Насчет истощенных африканских детей? Паралитиков в Перу? Прокаженных в Пакистане? Слепых в Словакии и глухих в Голландии? Бессмысленно, бессмысленно и абсолютно бессмысленно. Даже наш неумелый и недоброжелательный Бог не может быть настолько жестоким, чтобы дать детям своим всего лишь горстку целителей на четыре миллиарда человек.
10. И если Бог дал нам целителя, он уж наверное позаботился бы, чтобы избранник его не просто исцелял людей. Нам проповедуют, что рука об руку с подобным даром идут аскетичность, спасение души, адское пламя или еще какая дерьмовая труха. Между тем Дэвид только и умеет, что произносить придурковатые тирады, полные заимствованной у «зеленых» сентиментальной херни, да нести бессвязную пантеистическую чушь насчет Природы и Чистоты.
11. С другой стороны, музыкальность – это дар. Умение писать картины – дар. Даже способность сочинять стихи, и она тоже дар. Существует достаточно более чем осязаемых талантов и харизм, улучшающих участь человеческую на земле, – так почему бы не добавить к ним и талант целительства? Вполне может быть, что податель его – это не Бог, а генетика и эволюция. В конце концов, существуют же доказательства того, что способности у Дэвида врожденные и даже наследственные – совсем как одаренность многих музыкантов.
12. Но. Но, но, но. Чтобы стать великим музыкантом, одного дара мало. Ты еще должен жить средь людей, страдать и понимать их. И прежде всего, ты должен ТРУДИТЬСЯ. Ни одно из когда-либо виденных мной и обладающих хоть какой-то ценностью человеческих достижений не далось без труда.
13. Да? А почему ты, Тед, так противишься всему этому? В чем твоя-то проблема? У тебя же перед глазами очевидные свидетельства, признай.
14. Свидетельства, да еще и перед глазами? А что я, собственно говоря, видел?
15. Да ну, брось. Ладно, не видел, так слышал.
16. Ага, слухи.
17. Для тебя и существование Мексики тоже «слухи». Ты и вправду сомневаешься в нем?
18. Хорошо. Хорошо. Тем не менее остается еще проблема Дэвида. Я принес клятву над его крестильной купелью. Его отец, мой друг, просит, чтобы я наставил его. Впервые в жизни он не знает, что ему делать. А я могу помочь.
19. Это верно, помочь ты можешь. Ты можешь...
Пришлось прерваться. Ко мне приближались чьи-то голоса. Двое, с головой ушедшие в разговор. Они остановились под открытым окном виллы, дальним, выходящим на озеро.
– Вот, по-моему, достаточно тихое место. – Голос Макса Клиффорда.
– Очень тихое. – Голос Дэвида.
Я застыл, разинув рот, как ребенок, услышавший команду «замри». Оттуда, где я сидел, до них было всего несколько ярдов, и малейший шорох внутри летнего домика они различили бы с такой же ясностью, с какой я различал их разговор.
– Ну так вот. Перейду прямо к делу, Дэвид. Я сегодня утром видел Оливера.
Молчание.
– Он не сказал, что произошло, но что-то произошло, это ясно. Что-то, схожее с удивительным выздоровлением твоей кузины Джейн, свидетелями которого мы с Мери были около года назад.
– Это верно. У Оливера теперь совсем здоровое сердце.
Клиффорд восхищенно хохотнул.
– Поразительно. Совершенно поразительно.
– Нет, вы знаете, ничего поразительного тут нет. Во всяком случае, для меня.
– Я так полагаю, эти твои действия что-то у тебя отнимают.
– Да. Если честно, кое-что они у меня отнимают.
– Я просто... Знаешь, я как-то нелепо себя чувствую, обращаясь к тебе с подобной просьбой. Я же понимаю, это не то что одолжить книгу или попросить кого-то посидеть вечерок с ребенком.
– Вы можете просить меня о чем угодно, Макс.
– Моя дочь, Клара, она... с ней не все ладно.
– Я уверен, что смогу помочь ей, Макс.
– Она не то чтобы больна, она, как бы это сказать, со странностями. Такая нескладная, неуклюжая и...
– И несчастная.
– С ней бывает очень трудно на людях. Все смотрят на нее, понимаешь? Косоглазие, торчащие зубы и сами-то по себе достаточно плохи. Но она не прилагает совершенно никаких усилий к тому, чтобы выглядеть грациозной или...
– Да, я понимаю. Я буду очень рад увидеться с ней и сделать что смогу.
– Я не знаю точно, в чем заключается твой метод. Может быть, мы с Мери в состоянии чем-то тебе помочь?
– Ну, тут дело вот в чем, Макс. Вы должны доверять мне, понимаете? Я предпочел бы, чтобы вы при нашей с ней встрече не присутствовали.
– Конечно, конечно. Как скажешь. Но тебе хватит сил? Я к тому, что с виду ты мальчик не очень крепкий. Мы не хотим, чтобы ты переутомился.
– На самом-то деле я довольно сильный. Мой дух восстанавливается очень быстро. Если я его не расходую.
– Превосходно.
Они замолчали. Я, насколько мог бесшумно, вытянул затекшую ногу. Может, уже ушли? Я поразмыслил, не встать ли мне, не подойти ли к окну, не выглянуть ли из него. Но тут послышался плеск брошенного в озеро камушка, и я решил, что они все еще здесь. Новая пара камушков, потом заговорил Дэвид:
– Что вы сказали обо мне Кларе?
– Ну, мы намекнули, что, возможно, ты захочешь ей помочь.
– И как она к этому отнеслась?
– Кларе четырнадцать лет, она делает то, что ей говорят, – резко ответил Макс. И, видимо поняв, как грубо это прозвучало, поспешил добавить: – Должен сказать, ей и говорить-то особенно не приходится. Нет, она очень чуткая. Ее косина, зубы, чертовы глаза, которые глупо таращатся в разные стороны. Она из-за них очень переживает. Да и все мы.